ДАРВИН И УОЛЛЕС Часть 1

Прекрасную характеристику личности Дарвина дал Дембовски в своей книжке "Дарвин": "Чарльз Роберт Дарвин является светлой личностью в делах человеческого познания. Этот великий исследователь был интеллектуальным центром целой эпохи, создателем идей, которые явились ценным открытием в науке и откровением в жизни. Что странно, этот несравненный мыслитель был по существу обыкновенным человеком, лишенным всякого блистания. Это не рыцарь науки, не герой сенсационных открытий, импонирующих оригинальностью или смелостью концепций, это скромный научный работник, который с трудом продирался сквозь гущу научных проблем, на который, несмотря на это, из тихого уединения в Дауне в течение долгих лет руководил научной мыслью мира к своему собственному удивлению".

Недавно, в связи с юбилейными празднествами, внучка Ч. Дарвина, Нора Барло впервые (Это замечание автора не точно. Публикация Барло относится к 1958 году. Впервые полный текст "Воспоминаний о развитии моего ума и характера" (известный как автобиография Ч. Дарвина) и "Дневника работы и жизни" был опубликован Издательством Академии наук СССР в 1957 году. Полный перевод с рукописей Дарвина был осуществлен проф. С. Л. Соболем под редакцией акад. В. С. Сукачева (прим. редактора).) без всяких сокращений и вычеркиваний опубликовала автобиографию своего деда, из которой читатель может прекрасно познакомиться с биографией и научной деятельностью Дарвина.

Дарвин родился 12 февраля 1809 года в Шрусбери. Отец его Роберт, сын Эразма, был известным врачом, а вместе с тем очень сильной личностью. В возрасте 8 лет Дарвин потерял мать и с этого времени он находился под опекой отца и старших сестер. Первой его учительницей была его старшая сестра, Каролина, а затем он в течение одного года учится в частной школе в Шрусбери. В школе он не проявляет больших успехов в науке, однако уже в эти юные годы в нем проявляется страсть коллекционера. Он собирает почтовые марки, ракушки, минералы, растения и насекомых.

В 1818 г. он переходит в школу доктора Батлера в Шрусбери и учится в ней 7 лет. Из этой школы Дарвин не вынес приятных воспоминаний. Он пишет: "ничто не могло бы оказать худшего влияния на развитие моего ума, чем школа доктора Батлера, так как она была строго классической, — кроме древних языков, в ней преподавались в небольшом объеме ещё только древние география и история. Школа как средство образования была для меня просто пустым местом… Когда я кончал школу, я не был для моих лет ни очень хорошим, ни плохим учеником; кажется, все мои учителя и отец считали меня весьма заурядным мальчиком, стоявшим в интеллектуальном отношении, пожалуй, даже ниже среднего уровня. Я был глубоко огорчен, когда однажды мой отец сказал мне: "Ты ни о чем не думаешь, кроме охоты, собак и ловли крыс; ты опозоришь себя и всю нашу семью!"

Сильный характер отца оказал огромное влияние на развитие Дарвина и возможно, что как некоторые черты его характера, так и невротические симптомы, которые проявились позже и превратили его в больного человека, каким он был в течение долгих лет своей жизни, явились результатом подсознательных конфликтов, родившихся очень рано на почве его отношения к отцу.

Отец, недовольный успехами сына в науке, высылает его в Эдинбург в университет для изучения медицины, где в то время уже учился его браг Эразм. Но и эта учеба не приносит пользы.

"Преподавание в Эдинбурге осуществлялось преимущественно лекционным путем, и лекции эти, за исключением лекций Хопа по химии, были невыносимо скучны; по моему мнению, лекции не имеют по сравнению с чтением никаких преимуществ, а во многом уступают ему. Не без ужаса вспоминаю лекции доктора Дункана по Materia medica, которые он читал зимою, начиная с 8 часов утра. Доктор Монро сделал свои лекции по анатомии человека настолько же скучными, насколько скучным был он сам, и я проникся отвращением к этой науке…… Два раза я посетил также операционный зал госпитальной больницы в Эдинбурге и присутствовал на двух очень тяжелых операциях, причем во время одной из них оперировали ребенка, но я сбежал, не дождавшись окончания их. Больше никогда уже я не ходил на операции, — вряд ли нашлась бы приманка столь притягательная, чтобы можно было с ее помощью заставить меня сделать это: то было задолго до благословенных дней хлороформа. В течение многих лет эти две операции буквально преследовали меня".

Несмотря не разочарование, которое Дарвину принесло изучение медицины, контакты Дарвина со многими интересными людьми не прошли без следа. Дарвин, между прочим, принимал активное участие в собраниях Общества имени Плиния и даже прочитал доклад о своих интересных наблюдениях над яичками одной из мшанок (Flustra) и над пиявками — Pontobdella тиzicata.

Дарвин вспоминает также, что зоолог доктор Грант, который был старше его на несколько лет, с восхищением рассказывал ему однажды о теории Ламарка. Он уже перед этим читал "Зоономию" своего деда, которой тогда "очень восхищался". В Эдинбурге, однако, полное энтузиазма высказывание Гранта не произвело на него впечатления. "Я выслушал его безмолвно и с удивлением, но, насколько я могу судить, его слова не произвели на мой ум никакого впечатления". Дальше он пишет, что "перечитав ее ("Зоономию") во второй раз через десять или пятнадцать лет я был сильно разочарован крайне невыгодным соотношением между рассуждениями и приводимыми фактическими данными".

Эти слова взяты из "Автобиографии", которую Дарвин писал в позднейшие годы своей жизни и постепенно дополнял. Поэтому его замечания, как о книге деда, так и о трудах Ламарка не соответствуют полностью непосредственной реакции на первое столкновение с эволюционной мыслью.

Некоторые авторы считают, что Дарвин в позднейшие годы своего творчества часто недооценивал значения своих предшественников на ниве эволюционной теории. Это видно хотя бы из введенного в более поздние издания "Происхождения видов" исторического очерка, написанного в общих словах, без той старательной педантичности, которая была так характерна для Дарвина.

Как дед, так и отец Дарвина были людьми свободомыслящими, таким же позднее был и Чарльз Дарвин. Трудно себе представить, чтобы атмосфера дома не способствовала свободному обсуждению вопросов эволюции. Поэтому трудно согласиться с Гексли, который считает, что отец Ч. Дарвина был враждебно настроен к эволюционной концепции Эразма. Эразм, однако, был врожденным теоретиком и часто охотно пускал узды своей фантазии, не взирая на факты. По этому поводу Coleridge, поэт и философ, ввел даже новый глагол "дарвинизировать" для определения безудержной страсти теоретизирования, которая характеризовала Эразма Дарвина.

По странному стечению обстоятельств, которое вероятно не было совершенно случайным, Чарльз Дарвин, как об этом вспоминает Н. Барло, не только занялся, как и его дед, теорией эволюции, но кроме того, многие темы, затронутые Эразмом, нашли свое продолжение в творчестве Чарльза. В качестве примера можно привести: движения растений, принципы полового отбора, перекрестное опыление растений, защитная окраска, наследственность, приручение животных. Даже сам Чарльз Дарвин признается, что эволюционные взгляды, услышанные в юности, могли способствовать тому, что он взялся за них позднее "в другой форме".

Отец его также имел необыкновенное стремление к теоретизированию. "Отец не обладал научным складом ума и не пытался обобщать свои знания под углом зрения общих законов. Более того, он создавал особую теорию почти для каждого встретившегося ему случая". На почве подсознательного конфликта, родившегося под влиянием доминирующей индивидуальности отца, Дарвин боялся опубликовать результаты своих исследований, пока тщательно не собрал целого множества фактов и не взвесил всех возможных возражений, с какими эти факты могли встретиться.

Однако сами факты, если они не были связаны с какой-то гипотезой или теорией, его не интересовали. "Поиски фактов и теория сплавлялись в его уме в один процесс; иногда же он их точно разграничивал. Хотя теория ничего не стоит без хорошо изученных фактов, то и факты бесполезны без теоретической обработки". В одном месте в своей "Автобиографии" Дарвин пишет, что его ум стал вроде машины, перерабатывающей великие наборы фактов в более общие законы.

Тщательно собирая все данные, касающиеся пребывания в Эдинбурге, и принимая во внимание сложность ума Дарвина, следует предположить, что уже в это время ему была привита идея эволюции. Это вовсе не значит, что Дарвин уже тогда был убежден в правильности ее, или даже, что она вызвала у него какой-то стойкий отзвук. Однако мы считаем, что эхо детских и юношеских воспоминаний не осталось без влияния на позднейшие события, которые имели место в жизни Дарвина.

Чтение "Зоономии" и разговор с Грантом о теории Ламарка не были единственными контактами Дарвина с эволюционной идеей. Он по всей вероятности также читал анонимную статью, опубликованную в одном из научных эдинбургских журналов в 1826 г. Автором этой статьи, по всей вероятности, был уже известный нам зоолог Грант. Правда, само заглавие статьи указывало на геологическую тему, но автор обсуждал в ней гипотезу Ламарка, выражаясь о ней с великим уважением.

В ней имеется следующее положение (цитируем по Эйслей): "Своеобразие видов является, без сомнения, одной из предпосылок естественной истории, характеризующейся образованием сходных форм. Являются ли эти формы так неизменяемыми, как об этом говорят выдающиеся натуралисты, не свидетельствуют ли наши домашние животные и культурные растения о чем-то противоположном? Если они могут изменяться в результате изменения условий климата, пищи или каких то других факторов, то в этом случае является правдоподобным, что многие ископаемые виды, которых нет в настоящее время, могли не погибнуть, а постепенно перейти в другие". Дарвин, тщательно изучая в Эдинбурге издаваемые там журналы, должен был познакомиться и с этой статьей и освежить воспоминания предыдущего разговора с Грантом о теории Ламарка.

Отец Дарвина, видя, что учеба на медицинском факультете не располагает сына к серьезным занятиям, предложил ему перейти на теологический факультет в Кембридже. Он боялся, что из сына вырастет "праздный любитель спорта — а такая моя будущность казалась тогда вероятной". Дарвин каждую свободную минуту проводил на собирании насекомых и охоте. Он имел возможности к этому, так как часто гостил у своего дяди Д. Веджвуда, на дочери которого позже женился. Дарвин принял предложение отца и, прочитав несколько книг по теологии, не сомневался в правде каждого слова Библии. Его привлекает также мысль стать сельским пастором.

Дарвин учился в Кембридже в 1828-1831 г., и после окончания учебы получил первую научную степень — бакалавра искусств (Bachelor of Arts). В автобиографии Дарвин очень критически оценивает свою науку в Кембридже. "Три года, проведенные мною в Кембридже, были — в отношении академических занятий — настолько же полностью затрачены впустую, как и годы, проведенные в Эдинбурге и в школе".

Кроме классических предметов и геометрии в качестве обязательного предмета, Дарвин изучал труды Пейли (Paley), представителя натур-теологии и полностью соглашался с его интерпретацией целесообразности в природе. Он посещал также публичные лекции, а именно лекции ботаника, профессора Генсло, и принимал участие в геологических экскурсиях профессора Седжвика.

Хотя по его собственным словам, время, проведенное в Кембридже было "всерьез потеряно и даже хуже, чем просто потеряно", он вспоминал его с большим удовольствием. "Моя страсть к ружейной стрельбе и охоте, а если это не удавалось осуществить, то — к прогулкам верхом по окрестностям, привела меня в кружок любителей спорта, среди которых было несколько молодых людей не очень высокой нравственности. По вечерам мы обычно вместе обедали, хотя, надо сказать, на этих обедах часто бывали и люди более дельные; по временам мы порядочно выпивали, а затем весело пели и играли в карты".

Биограф отца, Френсис Дарвин, однако отмечает, что имеет право предполагать, основываясь на данных, собранных от ровесников отца, что Дарвин преувеличивает, описывая эти веселые собрания. В это время Дарвин был страстным собирателем жуков, которые подробно описывал, и, как он пишет, ничто не доставило ему большего удовольствия, чем то, что в одной из книжек с описанием британских насекомых оказалась его фамилия, как того, которому удалось найти редкий вид этих насекомых.

Казалось бы, что в это время ничто особенное не выделяло молодого Дарвина среди многочисленных его друзей. Однако это было не так. Трудно было бы себе иначе объяснить, почему так выдающиеся в то время профессора в Кембридже, как Генсло и Седжвик, обращали на него особое внимание и отличали его своей дружбой. Вероятно уже раньше начали появляться те удивительные черты Дарвинского ума, являвшиеся сочетанием наблюдательности и способности к широким обобщениям, которые развивались на почве глубоко закорененной любви к науке.

Приближается решительный и переломный момент в жизни Дарвина. Дарвин, вернувшись домой из геологической экскурсии, в которой был вместе с профессором Седжвиком во время каникул, нашел письмо Генсло. Генсло писал, что капитан Фиц-Рой ищет молодого натуралиста, который хотел бы без заплаты принять участие в кругосветном путешествии на корабле "Бигль" и заняться коллекционированием растений и животных. Дарвин уже и раньше с удовольствием читал труды Гумбольдта и собирался поехать на Тенериф. Поэтому нет ничего удивительного, что предложение Генсло наполнило его огромной радостью. Однако он встретился с решительным возражением отца, лишь благодаря ходатайству дяди Веджвуда он, наконец, получил разрешение, и после того, как Фиц-Рой принял его кандидатуру, 27 декабря 1831 г. покинул берега Англии, к которым вернулся лишь 2 октября 1836 г. Перед тем, как он тронулся в путь, Дарвин получил из рук Генсло первый том "Основ геологии" Лайеля с предостережением, чтобы он не принимал идей, которые провозгласил автор. Второй том Дарвин получил лишь во время пребывания в Южной Америке (1832).

Судя лишь по высказываниям самого Дарвина, имеющихся в "Автобиографии" ("В то время, как я находился на корабле "Бигль" мои взгляды были чисто ортодоксальными") можно предположить, что в первой фазе путешествия у него не возникало никаких сомнений, что до правильности картины "сотворения", о которой написано в книге Бытия. Однако по существу дело выглядело вероятно иначе. Этому способствовало не только изучение трудов деда, знакомство с теорией Ламарка, изучение трудов, касающихся географического размещения животных и связанных с этим загадок, но также и будящийся на этом фоне критицизм в отношении правдивости первой главы книги Бытия. Об этом вспоминает Фиц-Рой, который, как человек верущий, хорошо помнил все высказывания Дарвина, в которых он относился с сомнением к авторитету Библии. Таким образом, можно предполагать, что факты, с которыми Дарвин встретился во время своего путешествия, попали на соответственно подготовленную почву.